ПРИЗНАНИЕ ТАЛИБАНА ИЛИ КРАХ РОССИЙСКОГО МИФА
Россия стала первой страной в мире, признавшей власть талибов.
3 июля 2025 года над зданием посольства Афганистана в Москве был поднят флаг движения, почти четверть века числившегося в списке террористических организаций Российской Федерации.
Этот политический поворот, закреплённый вручением верительных грамот представителю «Талибана» заместителем министра иностранных дел РФ, стал точкой невозврата не только во внешнеполитическом курсе России, но и в моральной географии постсоветского пространства.
С начала 1990-х годов движение «Талибан» в официальной и неофициальной риторике Москвы представлялось как воплощение зла и смертельная угроза светскому строю Центральной Азии.
Присутствие российских военных баз, политическое влияние и экономическое давление обосновывались одной формулой:
«Без нас вы следующий Афганистан».
Как это характерно для отношений имперского типа, «старший брат» убедил не только политическое руководство, но и значительную часть местной интеллигенции. Особенно — в Таджикистане.
В стране, где после гражданской войны 1990-х годов установился шаткий авторитарный баланс, мифология Кремля о «талибской угрозе» была использована как инструмент внутренней политики.
Под предлогом борьбы с экстремизмом власти Таджикистана подавляли оппозицию и инакомыслие, усиливали военную, финансовую и символическую зависимость от Москвы и продлевали существование режима под лозунгом «обеспечения стабильности».
Любой демократ, верующий или атеист мог быть объявлен «исламистом» и «сотрудничающим с Талибаном», если того требовала политическая конъюнктура. В этом проявляется суть колониального двойного стандарта: враг сначала создаётся, а затем все, кто на него похож, уничтожаются под одобрительный шум официальной пропаганды.
В этой политической драме Москва охотно играла роль архитектора страха и гаранта «безопасности».
Сегодня российские военные базы располагаются:
- в Таджикистане: 201-я военная база — крупнейшая база России за пределами её территории,
- в Кыргызстане: авиабаза «Кант»,
- в Казахстане: сеть военных и радиолокационных объектов.
Именно через миф о «Талибане» Россия выстраивала неформальную систему контроля над суверенными государствами.
Но теперь, когда флаг «Талибана» развевается в Москве, этот нарратив рушится.
Особенно это ощутимо на фоне геополитических поражений в Закавказье.
Признание талибов становится символом новой геополитической реальности.
Потери России в Кавказском регионе, это не просто дипломатические или территориальные неудачи. Это прямой удар по её претензиям на региональное лидерство. Кремль, оказавшись в изоляции, стремится компенсировать утерянное влияние за счёт новых альянсов, включая сотрудничество с «Талибаном».
Вернёмся к Центральной Азии.
С 2003 года «Талибан» был официально признан в России террористической организацией, а любые контакты с ним преследовались по закону.
В России и других странах СНГ были возбуждены десятки, а возможно и сотни уголовных дел, особенно против выходцев из Центральной Азии.
Что станет с тысячами заключённых, осуждённых по обвинению в связях с терроризмом?
Сотни людей были арестованы, заключены под стражу или депортированы. Некоторые убиты при задержании.
Кто ответит за эту несправедливость? Неужели всё это забудется?
Будут ли пересмотрены эти дела? Прозвучит ли официальное извинение перед теми, кто был наказан за связи с движением, которое теперь принимается в МИД на официальном уровне?
Это и есть суть государственной лицемерной политики:
враг становится другом, если того требует государственный интерес. А жертвы этих «игр» никому не интересная статистика.
Что даст России это признание?
Большинство цивилизованных государств мира не признали «Талибан». Россия снова оказалась в одном ряду с теми, чьей единственной общей чертой является изоляция.
Афганистан после прихода талибов к власти — разрушенное, нищее государство, отрезанное от глобальных рынков.
Единственный возможный «интерес» — это:
- создание лагерей подготовки боевиков под предлогом «региональной стабилизации»;
О репутации Кремля в регионе теперь и говорить не приходится.
Особенно в Таджикистане, где годами оправдывали зависимость от России «борьбой с исламским экстремизмом». Теперь главный аргумент элиты — исчез.
Государство без врага, это режим без идеологического фундамента.
Колониальное мышление, как неизлечимый вирус, вновь проявилось в этом политическом акте.
Скажут: это дипломатия. Но это не дипломатия.
Это симптом империализма, где власть не несёт ответственности за свои слова и с лёгкостью попирает собственные законы.
Когда вчерашний «террорист» становится официальным партнёром, это первый признак гниения системы.
Когда рушатся мифы рушатся и построенные на них убеждения.
Признание «Талибана» это признание поражения.
Это не демонстрация силы, а акт отчаяния.
Не шаг к партнёрству, а признание: союзников больше нет. Остались только бывшие враги, с которыми теперь приходится дружить.
И эта история — не о «Талибане».
Это история о России, которая больше не способна скрывать собственные маски.
И о странах Центральной Азии, которые, пусть пока и молчать, но уже знают:
в старые легенды верить больше нельзя.